"Ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам..."

Следуя многие годы этой известной библейской заповеди, выпускник химфака СамГУ Владислав Блатов стал учёным с мировой известностью.
 

Достижения и организационный опыт профессора Блатова намечают один из наиболее эффективных путей к решению главной на сегодняшний день проблемы, стоящей перед Самарским национальным исследовательским университетом, – повышению конкурентоспособности проводимых здесь научных исследований.
 

"Меня не устраивало быть на научной периферии и всю жизнь работать над одной узкой тематикой"

- Как сложился круг Ваших научных интересов? Соотносились ли они в тот момент с мировыми тенденциями?
 

 - Наукой я начал заниматься на втором курсе университета. Через год вышла первая моя статья. Сказать, что в то время я представлял себе тенденции в развитии данного научного направления, конечно, нельзя. В те времена наша наука, как во многом и сейчас, была оторвана от внешнего мира. Особенно это касалось научной периферии, каковой являлась Самара. Люди всю жизнь работали по одной узкой тематике, защищая диссертации, становясь профессорами и заведующими кафедрами. Меня это не устраивало. Это, кстати, очень важный момент: чтобы выйти на конкурентоспособный уровень, человека не должна устраивать текущая ситуация. 
 

- К чему Вы тогда стремились? 
 

- Найти своё направление в науке. И в этом мне повезло: первая статья, написанная ещё в 1991 году (до защиты кандидатской диссертации) в соавторстве с моим научным руководителем профессором Серёжкиным, была посвящена теме, которая сейчас является одной из основных в нашей деятельности. Хотя я пробовал двигаться и в других на- правлениях. 
 

- Среди них были те, которые отвечали потребностям самарских промышленных предприятий?
 

 - У них был некий интерес к нашим работам, но больше формальный: в советское время заводы обязаны были тратить определённые средства на НИОКР и за это отчитываться. До результатов, внедрённых в производство, дело не доходило: предприятия «осваивали» деньги – мы писали отчёты, и обе стороны были довольны, хотя по большому счёту варились в собственном соку и о конкурентоспособности на мировом уровне не помышляли. 
 

- Оставалось постигать прорывные направления развития науки по литературным источникам? 
 

- Понять, где проходит передний край НИОКР, читая статьи в научных журналах, трудно: там публикуются результаты уже законченных работ с опозданием на три-пять лет. Здесь требуется в первую очередь личное общение с коллегами. Но в то время таких возможностей у меня, как и у подавляющего большинства наших учёных, не было.
 

- И особого желания преодолевать эту ситуацию у них, наверное, тоже не было. А вот у Вас оно почему-то присутствовало. 
 

- Я был одним из очень немногих. Ведь реальных механизмов включения в мировую науку в то время не существовало, тем более в Самаре. Но работать так, как тогда было принято, я не хотел.
 

- Это позиция отличника-перфекциониста.
 

- Отличником я был все годы обучения. Но особенно этим не гордился, просто была привычка делать свою работу максимально хорошо. 
 

- И как же Вы выходили из противоречия с консервативной научной средой, закрытой от внешнего мира?
 

- Действовал как мог. Написал десяток писем серьёзным зарубежным учёным, которых знал по публикациям. Послал эти обращения в адреса университетов, где эти люди работали. Ответ пришёл только один. 
 

- Вам ещё повезло… 
 

- Наверное, но всё равно из этой затеи ничего не вышло. Один немецкий профессор даже пригласил меня к себе, правда за мои собственные деньги. Ответить мне ему было нечего, и на этом идея поработать за рубежом заглохла. 
 

- Странно. Ведь с начала 1990-х наших учёных, особенно молодых и перспективных, охотно разбирали зарубежные научные лаборатории. 
 

- У меня не было об этом такой осведомлённости, как у столичных коллег. Я не знал, в какие фонды и с чем надо обращаться. А если бы знал, мог уехать, и достаточно легко. Другое дело, что сейчас, спустя почти 25 лет, я нисколько не жалею, что остался тогда в Самаре.
 

"Мне всегда хотелось заниматься теорией" 

- Как Вы пришли к идее комплексировать теоретическую кристаллохимию, которой Вы занимались, с математическим моделированием и информатикой? 
 

- Понял, что без использования этих наук от рутины не уйти и не объяснить, почему в эксперименте получается тот или иной результат. Для этого требовалась некая теория, а мне нравилось заниматься теоретическими построения- ми на базе компьютерных наук. 
 

- В те времена интерес химика к компьютерам выглядел достаточно экзотично. 
 

- Я заинтересовался программированием на четвёртом курсе, а через год для своего дипломного проекта сделал свою первую, весьма примитивную, по сегодняшним меркам, базу данных, включавшую примерно тысячу записей. На мой взгляд, немало, если учесть, в каких условиях она создавалась: приходилось вручную набивать информацию, выискивая её в научных статьях. 
 

- О каких данных Вы говорите? 
 

- Речь идёт о структурах и составах тех веществ, которые я изучал. 
 

- Вам приходилось самому ещё и программировать? 
 

- Попытки привлечь профессиональных программистов оказались бесполезными: в решении специальных задач, относящихся к конкретной предметной области, они оказались не сильны. 
 

- Им тяжело давалась формализация этой области? 
 

- Совершенно верно. А мне формализация давалась довольно легко, и в этом было моё преимущество перед коллегами во всём мире. 
 

- Они, в отличие от Вас, пользовались эмпирическим, инженерным подходом? 
 

- Он распространён даже среди учёных топового уровня. Человек высказывает некую гипотезу, подтверждает её десятком экспериментов, после чего публикует статью, где красиво описывает результаты. И если автор - крупный учёный, эту статью будут часто цитировать. Мне подобный подход претит. Я рассуждаю так: "На десяти примерах ты свою идею проверил, а что будет, если ты рассмотришь ещё тысячу примеров?". Результаты, полученные описанным путём, подтверждаются лишь мнением автора: "Я уверен, что изложенное мной верно". 
 

- Первый грант Вы получили в 1994 году. Насколько важную роль при этом играли личные контакты с зарубежными учёными? 
 

- В тот момент у меня вообще не было международных контактов. Да они и не требовались: этот грант организовали российские учёные, работавшие в то время в США. Мы подготовили документы по тем публикациям, которые у нас были, и отослали их в Москву. Оттуда их один из наших учёных полуофициально перевёз в США, где по чисто формальным признакам нам выдали грант стоимостью 500 долларов. По тем временам большие деньги.
 

- Налицо случайное стечение обстоятельств? 
 

- В моей научной карьере случайность, конечно, присутствовала: я тыкался в разные стороны, как слепой котёнок. Но было и стремление развивать вполне определённое научное направление.
 

"Слава Богу, в науке мне досталась достаточно узкая ниша"
 

 - Чтобы опубликоваться в авторитетном научном журнале или выступить на крупной международной конференции, необходимо получить значимый научный результат. Но нужно ещё продвижение этого результата на мировом рынке научных достижений - своего рода раскрутка. 
 

- Прежде чем начать исследование, нужно узнать от коллег, какие проблемы наиболее актуальны в данной области. То есть если не рассчитывать на счастливый случай, нужно общение. Будучи аспирантом или пост-доком, вы должны поехать в передовой научный центр, куда приезжают учёные со всего мира. Там на вас эти актуальные проблемы посыплются как из рога изобилия, и вы в этом котле начнёте вариться. Останется найти проблему, которую вы сможете решить. И неважно, в каком городе или стране вы живете, - всё зависит от значимости работы. 
 

- Так уж всё? 
 

- Какую-то роль география, конечно, играет. Если вы, допустим, из России или из какого-то не известного в мире института, читать вашу статью перед публикацией будут более внимательно. Но предвзятого отношения к ней, уверяю, не будет, по крайней мере в нашей области науки. 
 

- А языковой барьер? 
 

- Я опубликовал свою первую работу в топовом иностранном журнале в 1995 году, а готовить её начал за год до этого. Опыта написания подобных статей у нас не было. К тому же английский язык я тогда знал весьма посредственно. Пришлось нанимать переводчика с кафедры английской филологии. Трудов было положено немало, и публикация состоялась, чем я в тот момент ужасно гордился. 
 

- Не думаю, что текст был переведён абсолютно корректно. 
 

- Конечно, сейчас я смеюсь, читая его. 
 

- И как вам не вернули статью с пожеланием сделать свой английский понятным коллегам без дополнительных усилий! В этом, наверное, проявилось доброе отношение к Вам и Вашим результатам. 
 

- Безусловно. На самом-то деле в журналах нет никакого отторжения, там действительно стараются разобраться в каждой проблеме индивидуально, и если получен интересный результат, вам постараются помочь. 
 

- А можете хотя бы оценочно сказать, сколько учёных по всему миру занято в теоретическом материаловедении? 
 

- Десятка два. Это достаточно узкая ниша. Если бы дизайном кристаллов занимались серьёзные институты, конкурировать с ними мы бы вряд ли смогли. 
 

- То есть ваша рекомендация – найти как можно более узкую научную нишу и определить в ней актуальную задачу. 
 

- Если вы работаете в одиночку или у вас ограниченные ресурсы, это единственный выход.
 

- Насколько то, чем Вы занимаетесь, важно для обычного человека? 
 

- Наши результаты начинают становиться востребованными только сейчас. Но в этом наше преимущество: сами не зная того, мы ушли вперёд от всех лет на 15.
 

- И Вы не ощущаете конкуренции? 
 

- Конкуренты появляются в разных странах. Там, к примеру, создаются те же базы данных, которые мы разрабатываем. Но эти работы начались лишь в последние два-три года, а мы- то стартовали лет 20 назад и сейчас можем решать гораздо более сложные задачи, чем потенциальные конкуренты. И таких задач на мою жизнь точно хватит. Поэтому я буду только рад, если у меня появится больше коллег, с которыми можно будет обмениваться опытом. 
 

- А если они – скажем, китайцы или американцы - получат гораздо большие ресурсы, чем Вы?
 

- К счастью, количественный фактор в науке играет далеко не первую роль. Выигрывает тот, кто предельно сфокусирован на решении конкретной задачи. Учёный должен быть уверен, что он уникален: почти наверняка в мире есть задача, которую может наилучшим образом решить только он. Вот её надо найти, что конечно нелегко, и здесь должно быть определённое везение. 
 

- Возможности, которыми сейчас располагают российские, и в частности самарские, учёные, несопоставимо больше тех, которыми располагали Вы на заре своей научной карьеры. А потому они, наверное, могут быстрее и точнее выходить на передовые рубежи мировой науки, чтобы искать там своё "направление прорыва". 
 

- Я им искренне этого желаю. 

 

"Нам надо сосредоточиться на самых перспективных направлениях и поддерживать их в приоритетном порядке"
 

- В одном из интервью Вы сказали: "В нашу команду входят химики, физики, математики и программисты, поэтому мы рассчитываем задействовать все здоровые научные силы естественных факультетов СамГУ". Какие конкретно научные силы Вы имели в виду? 
 

- Прежде всего, студентов старших курсов, аспирантов, молодых кандидатов наук, многие из которых находятся на распутье: остаться в Самаре или уехать. 
 

- Вам удаётся интегрировать сразу несколько естественно-научных специальностей. 
 

- Эта возможность создаётся универсальностью наших методов – они применимы к самым разным веществам - от металлов и сплавов до белков. Мы с радостью сотрудничаем со всеми, у кого есть интересные в научном отношении задачи. Помогаем правильно сформулировать их, чтобы применить наши методы. Как показывает практика, только в этом случае наше сотрудничество эффективно. 
 

- Открытие Института материаловедения по-прежнему входит в Ваши ближайшие планы? 
 

- Фактически этот институт уже создан. Дело ведь в том, что любая научная структура должна создаваться под конкретную, востребованную в мире проблему. У нас она есть, так что мы можем развиваться, оттачивая методы её решения. В том числе открывая новые лаборатории и новые направления. 
 

- Что сейчас на повестке дня? 
 

- Экспериментальная лаборатория для исследования конкретных веществ. Она не требует большого финансирования, но может дать серьёзную отдачу. 
 

- Объединение ресурсов СГАУ и СамГУ в составе Самарского национального исследовательского университета, наверное, создаёт новые возможности для межвузовского центра по теоретическому материаловедению? 
 

- Я с самого начала высказывался за это объединение и сейчас остаюсь при этом мнении. Другой вопрос, что нам – обоим вузам – надо понять, как в новой ситуации получить максимум пользы – повысить конкурентоспособность, поднять свою узнаваемость в мире. Конкурировать с такими топовыми университетами, как Кембридж или Гарвард, вряд ли разумно. Но любой университет должен иметь несколько направлений, где он является мировым лидером. На них надо сосредоточиться и поддерживать в приоритетном порядке. Для этого нужна соответствующая стратегия. В СамГУ её не было, и последствия этого мы видим сейчас. 
 

- В заключение скажите, что из Вашего опыта может быть воспроизведено другими учёными университета? 
 

- Ориентируясь на научную молодёжь, прежде всего, скажу: "Не бойтесь поехать за рубеж, поговорить с иностранными коллегами, написать статью в топовый журнал. Идите к своей цели. Если ваши результаты действительно интересны, вы пробьётесь". Второе – будьте мобильными. У нас принято сидеть на своём месте десятилетиями, а любой зарубежный пост-док перемещается по всему миру, меняя минимум раз в три года 4-5-6 мест работы. Это достаточно тяжело, но только такое пребывание на переднем крае науки обеспечивает высочайший уровень научного образования. И ещё – ищите себя, старайтесь найти ту нишу, где вы будете топовым учёным. Такая ниша почти наверняка есть. Да, будет трудно, будут ошибки и неудачи, но если вам повезёт, а вам обязательно повезёт, вы автоматически станете конкурентоспособным учёным. 
 

- И какова же всё-таки роль везения? 
 

- Она важна. Но надо помнить: слишком часто люди, надеясь на везение, на самом деле ленятся. Они себя так обманывают: мы, дескать, такие недооценённые. А чтобы найти себя, надо приложить большие усилия.

Фото Валерии Ивановой

 

Для справки
 

Блатов Владислав Анатольевич выпускник химфака СамГУ (1987 г.), доктор химических наук (институт общей и неорганической химии ран, 1998 г.), профессор кафедры физической химии и хроматографии. Директор Самарского межвузовского научно-исследовательского центра по теоретическому материаловедению. 
 

Научные интересы - теоретическая кристаллохимия, математическое моделирование в химии и материаловедении, информационные системы в материаловедении. 
 

Награды: 

- грант американского кристаллографического общества, 1994 г, 

- гранты российского фонда фундаментальных исследований, 2001 г., 2004 г., 2013 г., 2014 г., 

- премия издательства "наука/интер- периодика", 1996 г., 2011 г., 

- соросовский доцент, 1997 г., 1998 г., 

- первая премия издательства "Наука/ Интерпериодика", 1998 г., 

- соросовский профессор, 1999 г., 2000 г., 

- золотая медаль РАН для молодых учёных, 1999 г., 

- исследовательский грант для профессоров фонда Карипло (Италия), 2008 г., 2010 г., 2012 г., 

- лауреат премии Scopus Award Russia как наиболее цитируемый российский учёный-химик, 2016 год.